::  Новости  ::  Документы  ::  Теория  ::  Публикации  ::  Пресс-центр  ::  F.A.Q  :: 
Партия «Евразия»
Международное Евразийское Движение
Rambler's Top100
Пресс-центр
Коммюнике >>
Персоналии
Александр Дугин >>
Талгат Таджуддин >>
Поиск
Ссылки

Геополитика

Арктогея

Портал Евразия


Вторжение

Андрей Езеров

Творчество Натальи Макеевой

Мистерия бесконечности





Rambler's Top100

..
Круглый стол "Литературной газеты" и
"Группы Центр-Регион"

ЧЕЧЕНСКАЯ НАЦИЯ НА ПЕРЕЛОМЕ ВЕКОВ

Основная задача нынешнего "КС" - способствовать интеграции чеченской интеллигенции в российскую общественную, культурную жизнь. Наш "КС" - это своеобразный протест тем, кто расслаивает Россию, разжигает, обостряет так называемый "конфликт между русскими и чеченцами". Если мы всерьез настаиваем на целостности страны, если мы всерьез рассматриваем Чеченскую республику как неотъемлемую часть Российской Федерации, то мы просто обязаны предоставить слово интеллигенции чеченского народа, услышать и понять ее правду. Чеченская проблема - это внутрироссийская проблема во всех ее измерениях. На мой собственный взгляд, нет особой чеченской проблемы, нет особого так называемого чеченского сепаратизма", о котором любят говорить на Западе.

На самом деле мы имеем, во-первых, дело с незаживающей раной распада СССР, с последствиями поверхностного, антигосударственного подхода наших так называемых демократов к идее национального суверенитета, к праву народов на самоопределение. Не забывайте, что руководство Чечено-Ингушской республики поддержало ГКЧП, поддержало целостность СССР. Дудаева и дудаевщину создали наши демократы, руководство Съезда народных депутатов РСФСР. Мы платим, продолжаем платить кровью чеченцев и кровью российских солдат за праздник так называемых борцов с "советской империей", с "русским империализмом". Они, "борцы с империей", лгут, когда говорят, что распад СССР был бескровным. Вот почему, на мой взгляд, нельзя рассматривать трагедию Чечни вне истории распада СССР и все сводить к противостоянию "федералов" с "боевиками". Восстановлению правды о чеченской трагедии должен способствовать и наш нынешний "КС".

Во-вторых, война в Чечне - это свидетельство абсолютной неподготовленности новой элиты к руководству России как многонациональной страны. У тех, кто пришел к руководству страной после 1991 года, не было никакой национальной политики, понимания необходимости новой интеграции народов России в единое государство. Не было понимания того, что необходимо искать, создавать новую идеологию интеграции взамен умершего советского интернационализма, взамен идеи братства социалистических народов, что необходимо создавать новую многонациональную российскую элиту. У новой элиты до сих пор нет понимания того, что Российская Федерация - это исторический союз народов, живущих на своих территориях. Целостность на деле у нас появится только тогда, когда народы России почувствуют, что новая посткоммунистическая власть - это их власть, что она выражает и защищает их интересы, что она считается с их национальными особенностями и традициями, способствует их выживанию, процветанию. Я вообще не верю в возможность построения многонациональной России, пока и СМИ, и экономику будут контролировать те, кто в начале девяностых настаивал на "сбросе" и Средней Азии и Северного Кавказа, кто сознательно разрушает Союз Российской Федерации и Белоруссии. У нас, чтобы выжить, должна появиться элита с интеграционным пафосом, с интеграционными настроениями.

Зайнди Чолтаев, политолог, Фонд поддержки демократии и социального прогресса Вопросы к круглому столу очень интересны, хотя и несколько провокационны, в хорошем смысле. Некоторые, правда, содержат в себе уже некие ответы, например вопрос "Почему чеченцы, как и все народы Северного Кавказа, были противниками распада СССР?" Но все-таки вопросы эти интересны, потому что поднимают проблему взаимоотношений в российском обществе, межнациональную проблематику.

Так получилось, что ситуация в Чечне становится неким тестом межнациональной политики российского государства. Я лично очень хорошо отношусь к любому патриотизму, к русскому особенно хорошо. Кстати говоря, у многих народов, кавказских и не только кавказских, проживающих в России, есть понимание того, что русский патриотизм, русская культура, русская нация - это в некотором смысле носитель культур всех народов России, потому что все принимали участие в формировании российской истории, ее культуры, ее воинской славы. И очень большой татарский, финно-угорский и, в том числе, кавказский элемент. Я знаю, и многие присутствующие здесь могут подтвердить, что в Чечне гордились участием чеченцев в формировании русской нации, подчеркивали то, что Александр Чеченский - это известный генерал чеченского происхождения, герой 1812 года; художник, академик Петр Захаров. Масса таких примеров, когда другие народы принимали участие в формировании русской нации. Это, если хотите, некое национальное стремление быть сопричастным великой русской истории. И, к сожалению, это в последние годы просто взорвано в национальных отношениях, когда нам не просто внедрили, а вколотили какие-то фобии, межнациональные проблемы, и это привело, в первую очередь, в огромной ненависти. Проблема в Чечне и для чеченского народа всегда была в том, что чеченцы постоянно ощущали недоверие. Это относилось к любой элите, в том числе к советской номенклатуре. Все, даже самые первые, всегда считали, что они вторые. Всегда есть человек другой национальности, представитель спецслужб, представитель руководства, который может, иногда даже в демонстративно невежливой форме подчеркнуть проблемы, связанные с национальностью. И это всегда вызывало агрессивную реакцию со стороны чеченцев и служило мобилизационным фактором в нехорошем смысле слова, даже на нехороших лозунгах. Это было и мы с этим должны считаться.

События 91-го года были не только результатом системного кризиса, произошедшего в Советском Союзе и повлекшего за собой много проблем, но для чеченцев события 91-го года, как литературно выражались некоторые, были "местью сыновей за обиды отцов": за то, что была депортация, за то, что были унижения, за то, что всегда присутствовал элемент недоверия, и какая-то незначительная элита всегда была управляема, о чем основная масса знала. То есть к 91-му году, к моменту распада Советского Союза эти проблемы сидели в чеченцах очень глубоко.

Какие факторы виляли на формирование исторического образа чеченской нации? Конечно, все факторы сейчас рассматривать нет возможности в силу ограниченного времени, но, тем не менее, если не брать какие-то очень древние времена, то на протяжении последних столетий эти факторы определялись взаимоотношениями с Россией. Официально колониальная Россия создавала пропагандистский образ чеченцев как невежественных разбойников, которым Россия должна принести другую организацию жизни. И если это не получается, то все сводится к тому - и мы можем привести очень много примеров высказываний крупных по тем временам руководителей российской политики, командующего Кавказским корпусом генерала Ермолова, - что если не покоряются, значит, надо истребить. Т.е. подход был очень примитивным. И знаменательно то, что первоначально взаимоотношения самих народов - русского и чеченского - не были такими драматическими. Вспомните, как писал Толстой о первоначальном мирном проживании, о каких-то экономических и других взаимоотношениях между чеченцами, казаками, о родственных связях между ними. Все это было, но когда колониальная политика стала императивом Российской империи, когда Ермолов заявил, что в условиях самодержавной России организация демократических чеченских обществ будет вызывающа. Обратите внимание, даже тогда русские военные, русские историки называли чеченский уклад жизни "демократическими обществами". Вы знаете, что чеченцы создали такую систему организации общества, которая не предусматривала ни ханов, ни беком, никакой властной иерархии, что было по тем временам, действительно, достаточно организованным демократическим обществом, которое обходилось без отдельных институтов власти, карательных органов. Все эти вопросы, говоря сегодняшним языком, решались парламентски, существовали мекхелы, существовали другие институты, которые подчеркивали независимость, свободолюбие чеченцев. Это было и у многих других народов Северного Кавказа, но в Чечне это было абсолютно, т.е. на всей территории Чечни. Допустим, в Дагестане это было в отдельных обществах, а остальной Дагестан - ханская власть, в Кабардино-Балкарии были княжеские институты, были сословные рабы. В чеченском обществе этого не было. Чеченцы формировались как нация, в которую интегрировались многие соседние народы. Почему? Понятно, что чеченцы не могли предложить высоких стандартов жизни, но, видимо, устраивала ценностная шкала чеченцев, имеются в виду нравственные ценности, особенности организации чеченского общества, отсутствие рабства, свободная жизнь. И сейчас в чеченском обществе много фамилий, которые имеют русское, еврейское происхождение, очень много дагестанского происхождения, кабардинского, целые тейпы, которые пришли в Чечню не просто как в некую вольницу, где можно было спастись от закона, совершив преступление, а потому, что в ней была свободная организация жизни, была высокая шкала нравственных ценностей. На первом месте в этой шкале шли такие качества, как достоинство, свободолюбие, уважение к гостю, уважение к врагу и т.д. В чеченском фольклоре вы никогда не встретите ни одного примера, когда бы чеченцы подчеркивали, что этот человек великий потому, что он богатый. Чеченцы всегда подчеркивали, что этот человек достойный, потому что он независимый, потому что у него есть уважение к другим.

Я сейчас не собираюсь слагать поэму о достоинствах чеченцев, они жили сложной жизнью, безусловно очень много противоречий, и главное из них - неприятие той политики, которую демонстрировала царская власть. Причем, это было нормально: Российская империя развивалась, расширяла свои границы и не могла не придти к столкновению с чеченцами. Другое дело, и многие русские патриоты-просветители об этом говорили, что эти факторы, эту особенность чеченцев можно было обратить на пользу России. К сожалению, в России превалировали другие подходы. Я не хочу делать каких-то оскорбительных выводов, но давайте посмотрим: в начале этих русско-чеченских столкновений Чечня была независимым, свободным обществом, а Россия была крепостническим государством на более чем 90 процентах своих территорий. И шейх Мансур, когда на суде царские прокуроры его обвиняли в том, что он разбойник, противящийся цивилизации, которую несет Россия, заявил: "А какую цивилизацию могла нести страна, где людей продают как собак?" В Чечне этого не было. Поэтому нравственное сопротивление чеченцев, их достоинство привели к самоистребительной войне, потому что они длительное время не интегрировались в российскую действительность. И отсутствие княжеской, властной, политической иерархии приводило к сопротивлению всего этноса. Если бы чеченское общество имело политическую иерархию то, безусловно, легче было бы договориться с политической элиты и, может быть, не было бы этих сотен лет крови и таких губительных взаимоотношений.

Я хочу сказать, что на самом деле и в русском, и в чеченском народе есть много общего, и это история, которую проходили единым потоком и русские, и чеченцы. Но проблема в том, что взаимоотношения России и Чечни были не взаимоотношениями между русским и чеченским народом, а взаимоотношениями между администрацией России, которая посылала туда войска, и всем чеченским народом. В одной дискуссии известный этнограф заявил, что, если чеченцы правы, то русские тоже правы, почему не исходить из этого, оценивая сегодняшнюю ситуацию. Это - передергивание. Дело в том, что все чеченцы включены в эту войну, в эту ненависть, в эти проблемы. Для русских же, проживающих в Туле, в Москве или где-то еще, то, что происходит в Чечне, все-таки достаточно относительно, и это должен быть очень философский, политический взгляд, для того, чтобы оценить, к каким проблемам может привести наличие такой ситуации в российском государстве. Если подходить без внутреннего озлобления и без стремления найти что-то плохое, то взаимоотношения между чеченским и русским народом - это пример очень многих нереализованных возможностей. На самом деле они могли бы быть совершенно другими, потому что качества чеченской нации могли бы быть использованы более эффективно, рационально.

Я вижу в современном взгляде на ситуацию в Чечне рецидивы сталинско-бериевского, примитивного отношения. Я недавно читал у Нарочницкой что-то по поводу белого коня, о том, что среди чеченцев было много предателей, и она приводит много примеров из материалов НКВД. Это все равно, что Холокост изучать по материалам гестапо. Можно, конечно, изучать чеченскую историю по материалам НКВД, там есть, наверное, какие-то объективные вещи, но это неправильно, это приводит к взаимной ненависти. Нам надо думать о том, какое наследство мы оставляем детям. Я могу сказать, что подрастающее поколение более радикально настроено, чем мы.

Александр Ципко А в какой степени эта негативная историческая память эпохи расширения империи, эпохи кавказских войн довлела над сознанием простого человека? И второй вопрос. Помните, перед смертью Салмана Радуева у него было несколько больших интервью. Почему многие активные деятели, Дудаев и его окружение очень тепло вспоминали советское прошлое. Означает ли это, что в последний период существования СССР все-таки произошла интеграция значительной части чеченской нации в этот строй, почему они так болезненно и с ностальгией говорят об этом потерянном мире? Зайнди Чолтаев. Это глубокий, философский вопрос. Я скажу, что нет однозначно черной или белой истории для чеченцев в том числе, и в русско-чеченской войне, о которой передавались из поколения в поколение легенды, в которых подчеркивались патриотизм, неустрашимость собственных лидеров. Но вместе с тем, и мы обязаны это подчеркивать, всегда было уважительное отношение к тем русским генералам, к тем русским военным, которые достойно относились к чеченцам, и таких было немало. Допустим, у чеченцев есть распространенная фамилия Поскачев, она - в честь генерала Паскевича. Значит, неправда, что только черное восприятие этой истории, было немало примеров, когда русские генералы вели себя сообразному тому образу, который мы знаем из литературы. И, кроме того, я вспоминаю, что Покровский писал о том, что была, конечно, испорченная войной, мародерствующая часть, когда врывались в деревни, сжигали дома, убивали младенцев, - все это, безусловно, разрушает людей. Но вместе с тем Покровский писал, что сотни русских уходили к чеченцам, и вы знаете, что у Шамиля был целый полк русских, которые занимались и военным делом, и строительством фортификационных укреплений, в том числе и производством орудий. Т.е. и в этот период было немало примеров того, что люди не придерживались официальной линии на то, что чеченцев надо покорить или истребить, но были примеры замечательных отношений. В русско-турецкую войну, когда освобождали Шипку, там воевали чеченцы, генерал Чермоев, они прославились. Чеченцы гордятся этим, иногда даже занимаются мифотворчеством, но это полезные мифы. Например, говорят, что на Красной площади, между Мининым и Пожарским должен быть памятник чеченцам, об этом написал Загоскин еще в 1823-м году.

И чеченцы все эти примеры воспринимали, т.е. они были настроены на встречное движение, но, к сожалению, то ли вредители завелись в государстве, то ли, как сказал президент Путин, обыкновенная глупость, которая приводит к обострению всех этих проблем, но пока глупость восторжествовала. И за это кому-то придется отвечать. Мы должны всегда видеть разницу между Россией и ее руководством. Я считаю, что руководство России заслуживает не только строгой критики, но и более сильных оценок. Народ не при чем, несмотря на более, чем 10 лет этой ненависти, которая инициировалась, продуцировалась определенными силами в России, в этом активное участие принимали СМИ, некоторые представители властных структур, в российском обществе нет этой ненависти. Я часто замечал, что русский народ по большому счету сохраняет черты соборности, черты достоинства, не позволяет себе скатываться, хотя его пытаются провоцировать некие негодные политологи, писатели, журналисты.

Мы сейчас сидим в конференц-зале "Литературной газеты", я всегда считал, что это демократическая газета. Но вот недавно я прочитал статью Константина Крылова о чеченцах, где он прямо написал, что это фашистские выкормыши. Я был поражен. Константин Крылов, который не так давно в "Спецназе России" написал большую статью "Русь и не Русь", где говорит, что нет никаких проблем, никаких национальных взаимоотношений, есть Русь и не-Русь, вот эта не-Русь захватила власть в 91-м году, и нам надо их выдавить, и вся проблема состоит в том, что мы должны создать государство для русских. И этот человек публикуется с "Литературной газете"! Я после этого перестал уважать "Литературную газету" и пришел сегодня сюда потому, что считал этот разговор очень нужным и важным. На самом деле это плохой сигнал, что в "ЛГ" позволительны статьи таких авторов, которые публикуют просто шовинистские вещи и провоцируют в обществе негативный заряд. Если кто-то думает, что чеченцы, кабардинцы, татары или сами русские, которые хотят жить в достойном государстве, не обращают на эти вещи внимания, то это серьезная ошибка. Что это такое?!

Или в Думе лежит закон о признании русской нации государствообразующей нацией, а православной церкви - доминирующей. Если русская нация - государствообразующая, то что, татарская - пристяжная, или чеченцы - вообще лишняя? Разве можно так ставить вопросы? Речь должна идти о создании гражданского общества, и мы все должны бороться именно за такой образ государства.

Александр Ципко. Александр Гельевич, может быть Вы поможете сформировать проект концепции, которая на новой основе могла бы интегрировать многонациональную Россию? Александр Дугин, лидер Международного "Евразийского Движения", председатель "Центра Геополитических Экспертиз" Когда вы, Александр Сергеевич, сказали, что нет идеи, которая пришла бы на смену советскому интернационализму, вы совершенно правы с точки зрения современного официоза. Но я бы хотел сказать, что такая теория существует, это евразийская теория, хотя пока не стала еще объектом консенсуса в качестве интегральной национальной идеи.

Евразийская идея гармонично и продуманно сочетает глобальные государственные интересы и полиэтнический, многоконфессиональный характер России. Евразийство не просто пассивно оплакивает Советский Союз, но предлагает, как футурологический проект, строить новый Евразийский Союз, о чем говорит, в первую очередь, Нурсултан Назарбаев. И в этом евразийском проекте есть один принципиальный момент: приглашение преодолеть государство-нацию, национальное государство, причем преодолеть с обеих сторон, и сверху, и снизу. Национальное государство преодолевается сверху, расширяясь до уровня новой "демократической империи", "большого пространства", и снизу, через предоставление каждому этноса права политической субъектности.

Любое национальное государство имеет доминирующий этнос и этносы, которые подвергаются унифицирущей работе этого доминирующего этноса (как асфальтовый каток запрессовывает все в единую поверхность). Это существует всегда, когда мы строим национальное государство. Когда же мы строим "демократическую империю" или "федеральную империю", мы заведомо обращаемся к полиэтнической модели. У основателя евразийства князя Н.С.Трубецкого есть такой термин - "общеевразийский национализм". Он предполагает, что различные народы, населяющие наше цивилизационное пространство - русский, татарский, чеченский, осетинский, кабардинский и т.д. - могут внести позитивную, национально-утверждающую лепту в создание единой геополитической и стратегической формы. "Общеевразийский национализм" это не безликое и индивидуалистическое, это сложный баланс между империей, демократией, этнической самобытностью и конкретной геополитической субъектностью, вписанными в исторический, географический и политический контекст. В таком евразийском проекте есть нечто от постмодерна, модерна и традиционного общества. Что-то от идеократической империи, что-то от либерального и прагматичного Евросоюза.

Евразийство обладает одним огромным преимуществом: оно теоретически концептуально непротиворечиво. Основной упрек в адрес евразийства состоит в том, что, будучи теоретически безупречным, оно едва ли реализуемо на практике. Но в отношении его содержания, критика минимальна, и большинство здравомыслящих людей оно вполне устраивает. Но это уже не мало, остальные альтернативные мировоззрения также проблематичны с точки зрения реализации, но к тому же еще и плохо проработаны на теоретическом уровне, или откровенно разделяют общество на непримиримые идейно лагеря. Если у нас будет достаточно политической воли, то евразийский проект можем вполне сможем осуществить общими усилиями, выясняя по ходу дела детали. У евразийской идеи все впереди.

Теперь восемь соображений по поводу чеченской проблемы.

Первое. Политическая легитимность власти Владимира Владимировича Путина тесно связана с чеченским кризисом. Чеченский кризис и феномен Путина неразрывно связаны. В 2000 году народом Путину было доверено решить главную на тот момент задачу: нормализовать ситуацию в Чечне. На тот момент Путин сделал многое и в целом с задачей справился. Но в начале второго срока мы снова вернулись к этой проблеме на новом витке. И снова перед Путиным стоит чеченский вопрос, от которого зависит подтверждение легитимности его власти. Он опять должен дать исторический ответ.

Второе. Чечня - это не частная проблема, это гипертрофированный образ России в целом. И тут я во многом согласен с господином Чолтаевым. Чечня не локальное явление, но голограмма фундаментального кризиса России: кризиса геополитического, идентитарного, ценностного и политического. Поэтому то, что мы видим в Чечне сегодня, когда коррупция переходит в торговлю людьми, когда происходит разложение законности и порядка, деградация нравственных устоев, распад дисциплины в войсках и т.д. - это сверхконцентрированный образ распада, но распада не только Чечни, но России в целом. Это знак, вопиющий к нам: в России что-то фундаментально не так, не правильно, не благополучно.

Третье. Вслед за военной победой над сепаратистами Владимир Владимирович Путин был обязан одержать политическую победу в Чечне. Не над чеченцами, а над силами распада, хаоса, произвола. И что мы вынуждены констатировать на сегодняшний день? Одержана военная победа над сепаратизмом, но политическая победа не одержана. И, более того, в этом направлении особенно ничего не делалось, всерьез задача предложить политическое решение даже не ставилась. Но в этом остром вопросе тот, кто не выигрывает, тот проигрывает.

Четвертое. То, как разворачивается сегодня политический процесс в Чечне накануне выборов, обнажает гораздо более глубокую реальность всей российской политической жизни. Эта реальность состоит в том, что прежние конфронтации между консерваторами и реформаторами, между либералами-западниками и национал-патриотами, ушли в прошлое, и сменились конфликтом между содержанием и технологиями, между политическим смыслом и политическим пиаром. В Чечне сегодня, как и вообще в российской политической жизни, доминируют политические технологии. Все вопросы, все проблемы решаются исключительно технологическим образом. И это уже не просто недостаток содержания, а некая сознательная война, объявленная содержанию. Многие приписывают это конкуренции кремлевских башен, я думаю, не в башнях дело, в башнях сидят охранники и завхозы, речь идет, скорее, о "кремлевских норах": То, как обитатели этих "кремлевских нор" относятся к проблеме, созданной 9 мая и с 22 июня, т.е. уничтожением Кадырова и повстанческим мятежом в Ингушетии, свидетельствует о том, что по прежнему преобладает исключительно технологический подход: этого поставим, с этим договоримся, этих оттесним, этого снимем с выборов, этого покажем по телевизору, и все будет, как было. Ничего не будет, как было. Дальнейшее откладывание содержательного, долгосрочного и осмысленного политического решения в Чечне является просто собиранием углей на голову и подрывом политической легитимности Путина. Я констатирую без всякого злорадства, с огромным сожалением, так как принадлежу к лагерю Президента и переживаю его неудачи и его риски, как свои собственные.

Пятое. В чем чисто теоретически состоял бы содержательное политическое решение чеченской проблемы? В принятии т.н. "евразийского плана". "Евразийский план" предполагает наличие относительно консенсусного кандидата, поддержанного Москвой, но идущего с конкретной программой, идеей, проектом. То есть такой кандидат, должен предлагать чеченскому обществу не сиюминутное решение, не паллиатив, но широкую перспективу будущего, стратегию, смысл, содержание новой политической линии. Личность в Чечне - это далеко не все. Даже поверхностное знакомство с чеченской историей показывает, что "монархических" традиций в чеченском обществе нет, чеченское общество с недоверием относится к единоличному лидерству, предполагая, что наиболее оптимальной является форма родоплеменной демократии. Так было при царе, к этому склонялись в первые годы советской власти, и в принципе на этом чеченцы стоят и сейчас. Это некая историческая константа, и не учитывать ее нельзя. А это значит, что фаворит выборов просто обязан предложить Чечне некую систему, в которой эти константы должны наличествовать.

Таким консенсусным кандидатом, поддержанным Москвой, является на сегодня Алу Алханов. Это решение уже необратимо. Но сейчас есть последний шанс наделить Алу Алханова совершенно новым качеством, не просто в продолжение линии Кадырова и "разрула" бесконечных внутричеченских и особенно грозненско-московских интриг, но сделав его носителем новых идей, которые вобрали бы в себя как предложение Кремля чеченскому обществу, так и предложения чеченского общества Кремлю. И если мы сегодня не наделим Алханова идеологией, мы упустим еще один важнейший шанс, который у нас сегодня пока есть.

"Евразийский проект" в случае Алханова означает:

- предложение открытого воссоздания, наряду с секулярными демократическими институтами, традиционных социальных структур чеченского общества - тукхумов, тейпов, вирдов, отчасти элементов адата и шариата;

- консенсус основных чеченских кланов и политических сил вокруг Алханова при отсутствии доминации личностного начала;

- сохранение общей ориентации кадыровского правления с привнесением в него многих существенно новых элементов;

- эффективное решение социальных и экономических проблем, серьезный удар по коррупции.

Все это должно быть внятно озвучено и убедительно продемонстрировано в самое ближайшее время.

Стоит задаться вопросом: почему так спокойно отреагировали на выборы Кадырова сепаратисты? На мой взгляд, потому, что они понимали технологическое значение этого шага, выждали тот момент, когда Кадыров сосредоточит всю власть в одних руках, и убрали его не тогда, когда смогли, а тогда, когда захотели. И все это показывает, что боевики-сепаратисты выступают не объектами, способными лишь на реагирование, но субъектами, и, соответственно, одними лишь бессодержательными, технологическими проектами с ними не справиться. Должно на этот раз быть дано политическое решение.

Седьмое. Тут стоит задаться вопросом: а вообще сегодняшний российский режим, сегодняшняя Россия способны к политике содержания, к политике ценностей, к политике идей? Либо это они могут продуцировать лишь совершенно бессодержательное, не оправданное никакой внутренней логикой принуждение, помноженное на пиар-технологии? Этот вопрос мы долго откладывали, стыдливо говоря об "управляемой демократии". Сегодня, мне кажется мы все - и русские и чеченцы - должны ставить вопрос более жестко: "управляемая демократия" - это хорошо, но кем управляемая, во имя чего управляемая? Где цель, где задача? Просто так дисциплины не бывает, дисциплина должна быть ради чего-то, во имя чего-то, и это "что-то" и есть самое главное.

То же самое - применительно к Чечне. Чечня в составе России. С этим можно и должно согласиться. Но следующим шагом должно идти главное: надо объяснить, для чего Чечня в составе России? Что такое Россия? В чем российская геополитическая, культурная, духовная идентичность? С тем, чтобы чеченцы имели внутреннее основание для самодостаточного и свободного решения принять эту российскую модель. Она должна быть не навязана, а предложена, и акцентировать ее содержательные позитивные черты необходимо не в политтехнологических, а в исторических целях.

И последнее, восьмое. Я хотел бы обратить внимание на еще один печальный момент. Сегодня противники федерального центра в Чечне активно пользуются этим отсутствием глубокого ценностного содержания в действиях Кремля. То, что противостоит Москве в Чечне, это просто терроризм, ультранационалистические повстанцы, это терроризм, помноженный на конкретный политический смысл. И противники Москвы активно используют отсутствие социальной идеи в самой России, что так наглядно проявляется в чеченском обществе; они используют отсутствие нравственных устоев в современном российском обществе, проявляющееся в том, что Россия несет в Чечню не цивилизацию, а жалкое подражание Западу в культуре, коррупцию, порнографию, КВН, бесконечную "Регину Дубовицкую" и прочую бессмыслицу и мерзость. Недостаточность позитивного ценностного наполнения самой России используется врагами России в Чечне, которые, чем более Россия становится бессодержательной в своей политике, становятся содержательными сами - вопреки ей и против нее. Посмотрите, что происходит в подпольных ваххабитских джамаатах, рассеянных по Чечне, куда тянется чеченская молодежь. Хотя эти формы ультрарадикального ислама совершенно не чеченского происхождения, но отвечают на актуальные вопросы: там есть целостная религиозная система, есть строгий кодекс нравственных правил, есть идея о социальной справедливости, есть представление о геополитических национальных задачах. Почти ничего этого нет у российского солдата. У него есть смутный патриотизм, честный, благородный, он жертвует свою жизнь за Россию, в его сердце-то живет эта созидательная программа, но в российской политике в отношении Чечни, в той, которая должна стоять за этим солдатом, насыщать его внутренней духовной, моральной и нравственной энергией, этого ничего нет. Мне кажется, что выбор в Чечне, с которым мы сталкиваемся, чеченская проблема в целом представляет собой критический момент истины для самой нынешней России.

Я сторонник того, чтобы мы остались вместе, в составе единой, расширяющейся духовно и цивилизационно России, наделенной конкретным и последовательным, идеальным и нравственным содержанием, с ясными, высокими целями, разделяемыми большинством общества. Только при такой позитивной программе, мне кажется, можно даже теоретически говорить о путях решения чеченского кризиса.

Александр Ципко У меня вопрос по поводу концепции евразийства как идеологии, новой интеграции постсоветского пространства. Мы все-таки упрощаем проблему, как ты упрощаешь проблему государственно образующего этноса. Это не проделки определенных депутатов Госдумы. Вся логика распада СССР и вся логика нашего демократического движения с 89-го года лежала на этой идее: русские как государственно образующий этнос. Помните, как наши демократы в 89-м - 90-м годах пропагандировали идею суверенитета РСФСР? Они говорили: в Литве 70 процентов литовцев, но они же становятся национальным государством. А в РСФСР - 80 процентов русских. Так почему мы не можем создать свое национальное государство? Логика распада СССР, логика формирования всего постсоветского пространства лежала на этой идее выделения нации и формирования ее как государственно образующей. На мой взгляд, сейчас это поразительное противоречие. Потому что, с одной стороны, в рамках этой модели невозможно снова интегрировать Россию, только если, может быть, сказать, что русские - это не этническое понятие, а культурное и государственное, или, с другой стороны, если государство создалось, если мы забываем, что оно создавалось как государство великороссов, то мы таким образом оскорбляем народ, лишаем его исторической памяти, и это - основа для русского фашизма и т.д. И вот как выйти из этого дикого противоречия - главная проблема. И вы правы, это проблема и Чечни. Понятно, что если встать только на эту точку зрения, забывая, что это многонациональная страна и все люди живут на своих территориях, и многие добровольно интегрировались в Россию, то мы впадаем в эту чисто этническую идентификацию России. И как выйти из этой парадигмы национальной идентификации постсоветских государств.

Александр Дугин Это очень серьезный вопрос. Во-первых, то, что делает сегодняшний "круглый стол", то, что делает "Литературная газета" - это уже постановка серьезных вопросов, это уже выход. Надо начать говорить об этой проблеме, потому что чаще всего ее замалчивают. Второй момент. Есть три категории, которые очень отличаются друг от друга. Это категории этноса, нации и государства. Эти понятия далеко не совпадают между собой, и им сегодня надо заново четко найти свое место в политической системе. Сегодня мы, русские, не знаем, кто мы - этнос, нация или государство, либо все вместе, либо что-то одно. Надо определять нашу идентичность тем или иным образом, от чего-то отказываться, что-то уточнять. Мне представляется, что прояснение этих концептуальных политологических, социальных, исторических категорий, четкое разведение их и является первым шагом к тому, чтобы сделать выбор, но этот выбор должен быть открытым. Мы должны сделать это всем обществом. Есть люди, которые склоняются к созданию в России национального государства, и они должны будут готовы проводить русификацию, унитаризм, вплоть до этнических чисток. Это не злой умысел, это, увы, неизбежная логика построения национального государства в полиэтническом контексте. Если Россия выберет свою идентичность как национальное государство, она должна будет опираться на довольно жесткую национальную идеологию. Если она изберет что-то иное, ей придется либо расширяться до "Евразийского Союза", "демократической империи", либо уменьшаться, до моноэтнического образования. Евразийство - это не только теория, это очень конкретный проект. Оно связано с тем, что русская идентичность приравнивается здесь к задаче построения наднационального образования, с универсальной миссией, "Государства-мира", "государства-континента".

Сулиета Кусова. Александр Сергеевич, Вас смущает, что русский народ может потерять свою культуру в условиях политического, в той форме, в которой он сейчас существует. А что мешает сейчас? Ведь так же теряем культуру мы - черкесы, кабардинцы, чеченцы, ингуши, татары. Если вы имеете в виду ее некую реализацию в государственном пространстве и в СМИ, как трибуна, которая сегодня позволяет нам со-общаться, то эти же проблемы у всех народов. Мне не понятно. Ну пусть сегодня объявят, что русская нация - государственно образующая. А что дальше, что за этим стоит? Как будут строиться взаимоотношения других народов. Вот Нарочницкая все время декларирует, "Родина" об этом говорит.

Александр Ципко. На мой взгляд, существует страшнейшее противоречие. Была создана идея возрождения национального государства. На этой логике формировалась вся идеология после распада СССР. Но этнической идентификации не получается. Да, русские создавали это государство, хотя уже до Петра татарский элемент играл огромную роль в формировании новой элиты. И я сейчас говорю не о том, что одна из точек зрения правильная, я говорю о страшнейшем противоречии. Я еще до распада СССР написал о том, с чем столкнемся дальше, сама логика распада приводила и к Ичкерии в том числе.

У меня вопрос: как найти ту идеологию, которая дала бы новые формы интеграции на постсоветском пространстве. Зайнди Чолтаев. Две реплики, которые корреспондируются с вопросом Александра Сергеевича. Я против такой категоричной постановки вопроса: Чечня или с нами или против нас. Почему не создать другую Россию? Многие скажут: какая другая Россия? Мы укрепляем вертикаль власти, восстанавливаем уважение к русской нации, к русскому государству. Но на этой вертикали власти, как на острие, очень сложно сидеть многим народам, это всегда работа с определенными элитами, часто коррумпированными, которые очень часто ничего общего не имеют с национальными задачами, с собственным народом. Почему нельзя ставить вопрос о создании других взаимоотношений в российском государстве. Почему в Европе нет больших и малых народов, а все, по существу, равны. Почему Советский Союз в этом смысле был более уважителен? Потому, что это Советский Союз, это не Россия, это некий новый лейбл. Почему в Америке итальянцы себя чувствуют спокойно американцами? Потому что Америка - это не Новая Англия, и им легко быть американцами. Трудно себя идентифицировать как "нового англичанина". И мы, чеченцы, имеем мощную историческую память и нам трудно быть "в составе". Почему "в составе", почему нельзя "совместно"? Большевики были правы, когда создавали не советскую Россию, а Советский Союз, где маленькая Туркмения или Армения ощущала единство с одним общим, большим государством. Почему наши политики не понимают этого? Пусть будет евразийство или какая-то другая идея, но если мы собираемся строить серьезные отношения в государстве, не надо относиться имперски - 80 процентов основное население: Что, кстати говоря, не бесспорно, скорее всего, около 75 процентов, а если взять динамику активности, взять возрастной срез. У нас много есть для того, чтобы строить общее государство: единый язык, единое экономическое пространство, в конце концов, единая историческая судьба. Я недавно был в Бресте, я с волнением читал чеченские фамилии на Брестской крепости.

Кстати говоря, меня поразила ситуация в Белоруссии, там нет никакой ксенофобии. Я не отношу себя к сторонникам Лукашенко, но, тем не менее, чистота, порядок. Я разговаривал со многими, и у них большая уверенность в завтрашнем дне, чем в России. Я разговаривал с бывшими военными-украинцами, они остались в Белоруссии потому, что там более предсказуемая ситуация. "Батька" может быть экстравагантен, но общая ситуация более стабильная. Вышел ночью из гостиницы, говорю, что забыл паспорт, а мне отвечают, что паспорт здесь не нужен.

Хаваж Митюнин. Я бы хотел напомнить, что у нас сегодня своеобразный мозговой штурм. Мы можем обсуждать проблемы, углубиться в первые два вопроса, подготовленные к "круглому столу", но мы ждали от этого "круглого стола" не постоянного переосмысления старого, а создания чего-то нового. И меня весьма волнует четвертый вопрос нашего вопросника: "Чего на самом деле желает сегодня чеченский народ?" Многие из сидящих здесь давно оторвались "от сохи", давно не имеют возможности жить в родных местах, и очень многие из представителей чеченской общины в Москве говорят: "Ко мне приезжают родственники, они рассказывают:" Но ведь рассказы человека воспринимаешь по-другому, когда ты живешь на проспекте Вернадского и спускаешься в "Седьмой континент" за продуктами. Если можно, Сергей Романович, расскажите о том, как Вы видите, чего желает чеченский народ. Я знаю, Вы проводите много времени в республике, проводите исследования.

Сергей Хайкин. Я солидарен с Хаважем, который сказал, что у нас есть эта тема. И мне кажется, что было бы более конструктивно, если бы мы шли не по персоналиям, а по вопросам, обсуждая проблемы, потому что каждый из нас зарывается вглубь, а нам необходимо было бы, подключаясь к тем тезисам, которые высказывают коллеги, обсудить проблемы, и тогда мы вышли на какой-то уровень обобщений.

Я хочу оттолкнуться от выступления Зайнди Чолтаева. Он ссылается на свои личные наблюдения, на примеры. Были люди в прежние времена, которые симпатизировали чеченцам, были чеченцы, которые симпатизировали русским. Такие наблюдения есть. Но мне это напоминает одно из занятий в научном коммунизме, которое называлось "Советский народ - новая социальная, интернациональная общность". И там все говорили о том, что узбекская мать во время войны спасла трех русских, двух узбеков, одного еврея, одного татарина и т.д. Это должно было доказать, что люди так близки и вот уже складывается совершенно новая общность. Я сто раз за личные наблюдения и всегда, когда вижу цифры своих опросов, хотел бы их перепроверить чьими-то глазами, чтобы я мог кого-то представить. И именно поэтому сотрудники нашего Института социального маркетинга стараются побывать не только в Грозном, но и в различных регионах, для того, чтобы поговорить с людьми и перепроверить. Действительно, чеченцы хорошо различают Шаманова и Трошева. Но, поверьте, по большому счету это одно и то же. Когда вы поедете в Аргунское ущелье, вам скажут: "Тут Шаманов был!". Но это - чисто интонационно. Скажут: "Вот тут Трошев был:" Но когда раздаются из Москвы реплики, что давайте вместо выборов назначим в Чечню наместника, они же не привыкли править, у них же демократия, давайте русского изберем, то, конечно, это не отражает те настроения, которые существуют.

С чего бы я хотел начать. Вот все, что указано в вопроснике к "круглому столу", сводится к колоссальной проблеме. Если вы сегодня спросите народы, населяющие Российскую Федерацию, как вы относитесь к чеченцам, то услышите "плохо". Я не знаю цифр, есть опросы, которые проводили крупнейшем центре - "плохо". Есть специальные социологические шкалы, шкала национальной дистанции - чеченцы будут изгоями в этой шкале. Да, это ничего не значит, но мы говорим сейчас об общем отношении народа. Поезжайте в Чеченскую республику. Да, та среда, в которой я там живу - чеченская профессура - вспоминает о советских временах, вспоминает своих друзей немцев, украинцев, русских: Но вы спросите людей в целом. Чечня сегодня - мононациональная страна, хотя по переписи там живет около пятидесяти наций и народностей, доля их столь ничтожна, за исключением, пожалуй, ингушей. И спросите сегодня простых чеченцев в разных районах: как они относятся к русским. Они вам скажут: "плохо". Я сто раз удивлялся: когда говорят о депортации, не говорят - "сталинщина", а говорят - "русские нас выселили".

Так вот, я бы прежде всего сформулировал проблему национального недоверия на уровне людей. Сложилось так, что сегодня в России не любят чеченцев. Это ужасно, любая фобия, будь то чеченская фобия или иная любая фобия - это ужасный разврат. В таком же положении находятся чеченцы. Значит, у нас есть социальная проблема противоречия. И мне кажется, что в нашей дискуссии нам надо сфокусироваться на том, что мы должны сделать для того, чтобы в глазах русского народа имидж, образ чеченского народа категорически изменился, чтобы он был приведен в то соответствие, о котором вы прекрасно знаете, и Зайнди Чолтаев начал об этом говорить. Действительно, есть ученые, есть поэты, есть герои, есть замечательные люди, есть чудесная духовность, национальные традиции - ничего не известно об этом в России. Здесь как только бандит в каком-нибудь кинофильме - это обязательно чеченец. Аудитория "Литературной газеты" - это российская аудитория, хотя в Чечне тоже читают эту газету. Я говорил много раз, что нет более политизированного народа, никто так, как они, не кидается к каждой политической передаче для того, чтобы послушать, не говорят ли что-то о чеченцах. Чеченцы очень внимательно следят за тем, что говорят о них в любом доступном СМИ. Давайте искать сегодня искать какие-то точки соприкосновения, что сделать для того, чтобы у чеченцев сложилось впечатление, что русский народ - это не те выродки по фамилии Буданов и не те примитивные, озлобленные люди, которые сегодня берут с любого проезжающего через трассу "Кавказ" 50 рублей, будь то женщина, мужчина или ребенок, а русский народ - это нечто другое. И наоборот.

Чего хотят чеченцы. Вот говорят "малый народ". Откуда это взялось? Мы сейчас говорили о государственно образующей нации. Есть еще один термин: "титульная нация". К примеру, в Карачаево-Черкессии пять народов. Значит, карачаевцы и черкесы - титульная нация, а остальные - не титульная. На двухэтажном здании парламента вывески на пяти языках. Передачи идут по радио по 15 минут, слушать невозможно, люди не понимают ничего, но зато выдержано - каждые 15 минут на каком-то из национальных языков.



English Italiano Deutche
Сделать стартовой страницей Почта На главную страницу
Тезисы Евразии

502 Bad Gateway
502 Bad Gateway

Спецпроекты
Геополитика террора >>
Исламская угроза или угроза Исламу? >>
Литературный комитет >>
Сайты региональных отделений «Евразии»
Санкт-Петербург >>
Приморье >>
Якутия >>
Чувашия >>
Нижний Новгород >>
Алтайский край >>
Волгоград >>
Информационная рассылка
ОПОД «Евразия»

Реклама




 ::  Новости  ::  Документы  ::  Теория  ::  Публикации  ::  Пресс-центр  ::  F.A.Q  ::