Становление России как евразийской державы началось в XIV веке, в период вхождения русских земель в Золотую Орду. Не вызывает соменния, что возрождение мощи русских княжеств на Северо-Востоке, прежде всего Москвы, тесно связано с усвоением русскими монгольско-тюркских государственных институтов, военного строя. Не последнюю роль в этом процессе сыграли собственно тюрки – выходцы из татарских орд, переходившие на службу к русским князьям. Известно, что русское дворянство по крайней мере на треть происходило от татарских биев и мурз. Расширение Московского государства на восток, включение в империю многих неславянских народов, по большей части – тюрок, привело к возникновению своеобразного славяно-тюркского симбиоза на просторах Евразии.

Лев Николаевич Гумилёв в рамках созданной им теории этногенеза показал, что новая государственность в России имела иную этническую (энергетическую) составляющую, нежели княжества Древней Руси. Новая энергия («пассионарность») была сообщена русским то ли монголами, то ли имел место новый «пассионарный толчёк», ось которого прошла через Московское княжество. На юге этот толчёк затронул Западную Анатолию, вызвав появление нового тюркского государства – Османского.

Между прочим, «пассионарность» османцев могла иметь и монгольское происхождение. Конийский султанат (государство тюрок в Малой Азии XII-XIV вв.) был, как и княжества Древней Руси, разгромлен монголами и расчленён на мелкие владения, подчинявшиеся монгольскому наместнику.

Какого бы происхождения ни была энергия, вызвавшая к жизни Османскую империю, очевидно, что по результатам она аналогична энергии «московской». Османское государство можно рассматривать как «южный вариант» евразийской империи.

Вылупившись в XIII веке из мелкого пограничного надела, Османское государство уже в XIV веке раскинулось на трёх континентах. Идеологичесой основой его продвижения вперёд был суннитский ислам. Но «слугами священных городов», Мекки и Медины, а также суннитскими халифами, османские падишахи стали только в начале XVI века, после завоевания арабских стран – Сирии и Египта. Имперское же становление османцев связано прежде всего с Балканским полуостровом.

Османцы переправились в Европу через Дарданеллы в качестве союзников византийского императора, в то время больше опасавшегося сербов и болгар, нежели турок. Тогда это были действительно в основном тюрки – потомки полукочевых туркменских племён, захвативших в XII веке Малую Азию. Ввязавшись в балканскую политику, османцы вскоре стали там основным игроком. Они по лоскуткам собирали балканские земли под своей властью.

Политико-экономическая модель, предложенная выходцами из Азии грекам, болгарам, сербам, боснийцам, албанцам, была столь привлекательной, что быстро перевешивала фактор иноверческого господства. Мусульманская власть не вмешивалась в вероисповедальные дела своих новых, преимущественно православных, подданных.

Насильственное обращение в Ислам изначально запрещено самим Исламом, так что о нём речи не было. Более того, Османское государство препятствовало массовому переходу в мусульманство своих христианских подданных на Балканах. Делалось это по соображениям экономического характера. Становясь мусульманами, славяне и албанцы попадали в более выгодный налоговый режим. Этим объясняется исламизация Боснии и Албании. Если бы османские султаны, опять же из чисто экономических соображений, не остановили этот процесс, то сербы, болгары и греки вполне могли бы стать в XV-XVI вв. преимущественно мусульманскими народами.

Вообще балканские православные народы, начиная от византийцев, при выборе между турецкой либо католической властью неизменно предпочитали мусульманскую власть, дабы избежать латинского гнёта. Османцы позже сознательно стали проводить политику поддержки православного христианства в противовес своим извечным противникам – франкам, как турки называли западноевропейцев.

Параллельно с проникновением на Балканы Османское государство обзавелось новым фактором своего военного могущества. «Новое войско» (тур. йени-чери, янычары) было учерждено в середине XIII века вторым султаном династии Османов – Орханом, по совету Хаджи Бекташа, великого шейха, основателя суфийского братства Бекташийя. Собственно говоря, войска, состоявшие из рабов султана – не были новостью для ближневосточных государств. Однако янычары имели важное отличие от гвардейцев-рабов других государств.

Будущие янычары набирались на Балканах из мальчиков 6-7 лет, преимущественно из славян и албанцев. После обращения в Ислам и воспитания в благочествых мусульманских семьях они поступали в военную школу, из которой выходили дисциплинированными, обученными пехотинцами, оружейниками, пушкарями. Такой организованной и мощной пехотой, как янычары, не обладало вXIV-XVI вв. ни одно европейское государство. Особое значение османские султаны придавали развитию артиллерии, которая вплоть до XVII века была самой передовой как в Европе, так и в Азии.

Итак, военная мощь османцев базировалась на двух китах – тюркской кавалерии (сипахи) и европейской по происхождению пехоте. Позже к ним присоединился и флот – также не турецкий, укомплектованный североафриканскими моряками.

Положение «раба падишаха» давало возможность сколь угодно быстрого продвижения на высокие посты в государстве. История Османской империи знает совершенно головокружительные карьеры. Однако даже самые влиятельные особы в империи оставались всего лишь рабами падишаха, который имел право казнить любого из них без какого-либо разбирательства и чьей-либо санкции. Что, например, было невозможно в отношении какого-нибудь ремесленника – человека простого, но свободного. Такая система была очень привлекательной для разного рода авантюристов. Любой европеец, приняв Ислам и сделавшись рабом падишаха, мог расчитывать на карьерный рост, соответствующий его личным способностям.

Из рядов янычар и других «рабов» выходили лучшие османские полководцы, администраторы, архитекторы...

Среди рабов падишаха постепенно складывались целые династии политических деятелей. Хорошо известен род Соколлу (сербы Соколовичи), давший несколько крупных государственных деятелей, и другие славянские фамилии, «потурчившиеся», и составившие элиту «людей меча и пера», османского управленческого класса.

Ещё одним каналом балканского влияния на Османскую империю были династические браки. Например, матерью самого известного из султанов, Мехмеда II Фатиха (Завоевателя) была сербка Мара. Её влияние на османский двор было решающим на протяжении многих лет. Сербское присутствие было столь значительным, что к началу XVI века самым употребимым языком в султанском дворце был сербский.

Вообще же сербско-турецкие связи в Османской империи – вопрос очень слабо исследованный, находящийся под гнётом пропагандистских стереотипов XIX века. Отметим, что эти стереотипы были успешно использованы тёмными силами для разжигания сербско-мусульманских противоречий и в наши дни. Например, в современной России вряд ли кто-нибудь (помимо психически нездоровой части националистов) всерьёз станет говорить о Куликовской битве как о примере для современных татарско-русских взаимоотношений. Однако как в Турции, так и в Сербии взаимная неприязнь успешно подпитывается примерами из средневековой истории.

И никто не припоминает, например, такого факта, что в битве при Анкаре (1402 г.) между Хромым Тимуром (Тамерланом) и Молниеносным Баязидом союзные османцам сербские войска остались почти единственной силой, не предавшей своего падишаха. Основные силы турок тогда легко предали Баязида, в результате чего тот попал в плен к среднеазиатскому завоевателю.

Не менее интересно было бы рассмотреть под этим углом зрения отношения турок с греками, болгарами, албанцами, венграми, молдаванами, валахами...

Контакты османцев с восточными славянами были менее интенсивны, однако и здесь наблюдается сходная картина. Наиболее примечателен пример Хюррем-султан, простой девушки из Западной Украины, которая волею судьбы стала единственной супругой величайшего из османских султанов – Сулеймана Законодателя. Славянское имя её не сохранилось, в западноевропейских источниках её зовут Роксаланой. Сюжет этот хорошо известен, на Украине он стал основой исторических романов, оброс многочисленными романтическими деталями. Турецкие же источники дружно свидетельствуют о мусульманской набожности супруги и матери падишахов, всю жизнь активно занимавшейся строительством мечетей в Стамбуле. То есть украинка по происхождению стала настоящей османкой.

Исходя из вышесказанного, можно считать, что этническая основа Османской империи была преимущественно тюркско-славянской. При официальных не слишком тёплых отношениях между двумя этно-лингвистическими коллективами, они образовали вполне жизнеспособный синтез. Картина действительно очень напоминает ту, что мы наблюдаем в России, с соответствующим смещением этнического полюса от славян к тюркам.

В заключение отметим также, что две империи имели не только сходное начало,но и конец. Разрушили Османскую и Российскую империи очень похожие друг на друга силы, к тому же имевшие тесные контакты между собой, делившиеся «революционным опытом» друг с другом.

Типологическое сходство исторических судеб двух империй также подсказывает нам, что они имеют примерно одинаковые шансы на возрождение. Выход современной Турции из подчинения Западу и переход её на евразийские позиции представляется не менее возможным, нежеле возрождение России в качестве евразийской империи. Думается, трудно переоценить геополитическое значение и важность подобного события.